Как-то моей старшей дочке резко стало плохо. Она схватилась за живот, побледнела и упала на пол. Разумеется, повезли нас в больницу на машине скорой помощи. Заходим в больницу, там сидят несколько женщины в медицинских халатах, но без бейджиков и пьют чай. Дочке все больше становится хуже.
Они на нас посмотрели, как на извергов, которые нарушили их приятное чаепитие. Тут одна из них сказала, чтобы мы подождали в коридоре. А рядом доченька моя стоит, еле держится на ногах, губы синие, лицо белее снега.
Но я объясняю, что ждать мы не можем, ребёнку плохо! Одна из них нехотя встаёт и велит мне выйти, чтобы раздеть больную. Я еле себя сдерживаю, чтобы не высказаться, ведь жизнь моей девочки сейчас в их руках.
Минут через 10 выходит дочка с мокрыми глазами и говорит, сказали немного подождать, чтобы взять справку и уйти домой. А в чём же была причина, сказали, что у неё внематочная беременность.
Я оставляю дочку в коридоре и захожу к врачам. Представила паспорт, чтобы они убедились, что я мать. Спрашиваю у врача, что за диагноз у моей дочки и надо ли её положить в больницу?
Тут врачиха набрасывается на меня с недовольными комментариями о том, что нынче 16-летние девочки живут, как шалавы. Да, вы представляете? Она сказала, что все симптомы похожи именно на внематочную беременность.
Тут я взрываюсь и прошу её для начала представиться. Выяснилось, что это дежурный врач. Я ей заявляю, что всю жизнь работала с такими людьми, как она. Тут она немного собралась, и понизила тон. После этого она начинает мне рассказывать о том, что в таком возрасте могут быть сильные боли во время овуляции.
Тут же на глазах из хамки она превратилась в заботливого врача, который стал выписывать справку и лекарства, чтобы снизить боли. Вы бы видели, как она стала суетиться, бегать туда-сюда, звать к себе другого врача, чтобы тот подтвердил диагноз. А ведь 10 минут назад она называла мою дочь шалавой, а меня – недоматерью.
На следящий день назначила ребёнку УЗИ и вежливо протянула мне направление. Мы дождались того, чтобы лекарство подействовало, и ушли. По дороге я объясняю дочери, что таких хамов ей в жизни придётся ещё много встречать. Она у меня девочка не робкая. Однако такой диагноз напугал её.
Мне нисколько не стыдно за то, как я нагрубила этой врачихе. Пусть дочка тоже видит, что с есть категория людей, с которыми нужно говорить именно так. Она никогда не видела меня такой злой и наглой.
Но во мне проснулся инстинкт, который требовал, чтобы я защитила своего ребёнка.
